Журавлёв Дмитрий
Попытка размышлять
Под ветрилами веры начиная свой путь,
Мы мечты доверяли лёгким знакам надежды.
Но стремясь распознать, вечной истины суть,
Зря пытались с неё снять покровы одежды.
Наши души блуждали в парадигмах пустых,
Уводивших, к заумным бессмысленным догмам.
Кто мы? Как? И откуда на просторах земных?
И куда мы уходим по межзвёздным дорогам?
Тайный смысл бытия, в мутной патоке слов,
С каждым часом всё дальше от нас ускользает.
В этой звездной протоке, меж двух берегов,
Нас надежда ведёт, а любовь нас спасает.
Климентина
В далёких странах я не побывал.
И никогда туда я не стремился.
Но вот однажды имя я узнал,
И мир вокруг меня переменился.
Климентина, Климентина, Климентина.
Крики чаек над кипящею волной.
Климентина, Климентина, Климентина,
Никогда не повстречаться нам с тобой.
Который раз мне видится во сне,
Нелепая и странная картина,
Я в рыцарских доспехах, на коне.
И мне платок роняет Климентина.
Климентина, Климентина, Климентина.
Надо мной круги сужает вороньё.
Но какая-то влечёт меня причина,
На направленное в грудь мою копьё.
Ну, а вокруг беснуется толпа.
И чернь, и благородные сеньоры.
Решится через миг моя судьба…
И я коню в бока вонзаю шпоры.
Климентина, Климентина, Климентина,
Я лечу навстречу призрачной судьбе.
Ни копьём, ни ятаганом сарацина,
Остудить нельзя, мою любовь к тебе.
Музыкант
Льётся вальс в подземном переходе.
Взгляд прикрыт, небритая щека.
Сиплый голос тщательно выводит,
Под гармонь, забытые слова.
Прислонившись к кафелю спиною,
Пусть с похмелья, но пока не пьян,
Он поёт о сопках и героях,
Что когда–то пали в гаолян.
Крепко сбит и держится не робко.
Знает, что к чему и от чего.
И лежит картонная коробка
С мелочью, поодаль от него.
Видно что–то, где–то не сложилось,
Несмотря на силу и талант.
И судьба под горку покатилась.
И поёт в подземке музыкант.
Седина и далеко не молод.
Только вот с солидностью в разрез,
Виден на груди в раскрытый ворот,
Посреди других наколок крест.
По рукам, до самого запястья,
Карты, змеи, розы и ножи.
Видно в прошлом был козырной масти,
Но сгубили жизни виражи.
Отразилась доля не простая,
На татуированных перстнях.
И осталась молодость лихая,
Где–то там, в мордовских лагерях.
А потом срубая с ёлок лапы
И сжигая за собой мосты,
Жизнь не раз делил он на этапы,
От Вилюя и до Воркуты.
Знает жизнь с лица он и с изнанки.
Лишь в горячих точках не бывал.
Но, коль нужно будет, по заявке,
Он споёт, про горный перевал.
И про мать в слезах, и про невесту.
Про Чечню и про Афганистан.
И в довесок, может быть не к месту,
Про суровый город Магадан.
Акварель
На первый взгляд – обычный натюрморт.
Увядших роз букетик в скромной вазе.
Не триптих, не витраж и не офорт,
Но в нём видна беда в начальной фазе.
В цветах пожухлых, призрачный упрёк
Больной души, на мнимые угрозы
От мира, где он был так одинок.
И мёртвые вручил он миру розы.
А мир не внял намёку, что пожар
В поблекших тех цветах уже таится.
И будет Бухенвальд, и Бабий Яр.
Всё в этой акварели отразится.
Никто не знал, как выйдет наперёд.
Что будет мир готов под ним прогнуться…
Но всё- таки спасение придёт.
На русских танках, что в Берлин ворвутся.
Дальний Восток
Там, где в синей предутренней мгле,
Звёзды странствий над сопками тают,
На лианах, к сибирской тайге,
Джунгли, в шорохе трав подползают.
Там в распадках трепещут ключи.
И на взгорках, где млеет прохлада,
Жадно пьют золотые лучи,
Гроздь рябины и кисть винограда.
Там приветливый утренний бриз,
Подгоняет рассветные блики.
Там в урмАнах цветёт барбарис
А на мшаниках россыпь брусники.
Там на тропке таёжной глухой,
(Не такая уж редкость однако)
Друг на друга бросаются в бой,
Полосатая «амба» с «амакой».
В том бою не бывает ничьей.
Не таков в этих пущах обычай.
И окажется кто-то сильней,
А поверженный станет добычей.
Время свой не сбавляя галоп,
Где-то в дебрях, прервёт след олений,
Словно крутится калейдоскоп,
Жизни вечной и смерти мгновений.
Плещет щедрой волной океан.
И богатства несметные в недрах.
Свежий ветер срывает туман,
Зацепившийся космами в кедрах.
Осенний сплин
Час поздней осени настал
И ветер листья разбросал.
Дожди смывают дорогие мне следы.
Наступят скоро холода
И снег закроет навсегда,
Тот мир, в котором были вместе, я и ты.
Любви оборванный листок,
Унёс осенний ветерок.
И не вернуть его теперь, и не догнать.
Любовь бывает только раз,
Всё остальное мелкий фарс.
Как это важно очень вовремя понять.
Предзимье
Безропотно упал последний лист.
Дохнул ноябрь промозглостью застылой.
И прочь от нас, исполнив свой каприз,
Вспорхнула осень, пташкой легкокрылой.
И вот зима спешит, к нам в гости вновь.
Она несёт в подарок с холодами,
Свой первый снег, как первую любовь,
Ни чьими не запятнанный следами..
Снежок укроет нежно листьев прах.
Колючий ветерок калиткой скрипнет.
И заискрится иней на ветвях.
И в зябких берегах река притихнет.
Застынут и поблекнут небеса.
Мороз заполнит звонкое пространство.
Умолкнут в стуже птичьи голоса.
И нас заворожит зимы убранство.
Прощание с любимой
На зелёном сукне, чёрным бархатом ночь,
Накрывает сиянием звёздным дороги.
Невозможно печаль и тоску превозмочь.
По размытым следам, тихо катятся дроги.
Птицы в гнёзда свои, возвратятся весной.
Улыбнутся им вслед в дальнем море дельфины.
И лишь я остаюсь у дороги пустой,
Там где гнут тополя, серебристые спины.
Месяц бельма свои уронил на стекло.
Расплескалась в стакане животворная сила.
Этой ночью бессонной, я напьюсь всем назло,
Потому,что вчера, ты меня разлюбила.
Козёл
Сколько себя помню, всегда ладил с животными. В нашем доме, несмотря на частые переезды, связанные с передвижным характером работы отца, всегда находилось место для самых различных зверушек. В основном не традиционно домашних, а таких как ёжики, бурундуки и прочие мелкие представители фауны, присущие, на момент нашего проживания, окружающей местности. Мама всегда была против кошек и собак, по причине невозможности брать их каждый раз с собой в дорогу. А это значит обрекать питомцев на голодную бездомную в дальнейшем жизнь. И я вполне довольствовался тем, что есть, а так же общением с соседскими представителями кошачьих и псовых. Причём с последними отношения, к ужасу мамы, были сверх доверительными. Я мог запросто подойти к огромному цепному псу в первые же минуты нашего пребывания на новом месте. И это суровое животное воспринимало меня вполне дружелюбно. А отец объяснял, что психически нормальная собака никогда не кинется на ребёнка. Особенно когда он её не боится и испытывает к ней симпатию. У собак мол, очень развито шестое чувство. Не очень то понимая о чём речь я недоумевал, почему кто-то может бояться этих добрых и умных животных. К тому же отец добавлял, что бояться ни кого и ничего не надо. Без боязни и паники легче справляться с любыми трудностями. А чему мол, быть – того не миновать. И портить себе жизнь всякими страхами глупо и вредно. Даже насекомое чувствует настроение человека. Никогда не размахивай руками и не паникуй, при виде пчелы, осы или другого жалящего существа. Относись к ним равнодушно или лучше по-доброму и они первыми не нападут. Опасаться нужно лишь откровенных хищников. Но без паники.
И вот, в один из тёплых августовских дней, прибыли мы на очередное место работы отца - Приморский край. Шёл мне в ту пору шестой год. Родители сняли комнату в частном секторе. Естественно, что я в первую очередь сделал, это познакомился со скучающим, после обильного облаивания прибывших постояльцев и поэтому случаю сидящему на короткой цепи, крупным короткошерстным кобелём по кличке Казбек. Он был ровного светлого окраса. Лишь много позже я узнал, что пёс являлся представителем одной из свирепых пород, называемых среднеазиатской овчаркой. Правда не обошлось без курьёза. Вышедшая из дому хозяйка, увидев меня в обнимку со своим грозным сторожем, громко охнув, выронила из рук посудину с каким-то варевом, видимо предназначенным ему.
Дня через три, обосновавшись на новом месте, родители с утра ушли на работу, а я по обыкновению остался предоставленным самому себе. Конечно, мне строго настрого было указано за калитку не выходить, дабы не заблудится и не попасть в неприятности. Мама, одев меня в новые на лямках короткие штанишки предупредила, чтобы не смел, испачкать их. В середине 50-х оставлять детей дома одних было делом обычным. Особенно в маленьких городках при великих стройках. Люди были более благожелательны, нежели в нынешнее время. И несмотря на то, что стройки эти кишели расконвойниками, поселенцами и бывшими зеками, о мерзостях, творящихся сейчас и не слыхивали. Даже в кошмарах такого не представляли. Единственно о чём беспокоились родители, чтобы пожара не случилось. И чтобы чадо не заблудилось ненароком. Или, попав на какой нибудь водоём, не дай Бог, не утонуло бы. Кстати, была сто процентная уверенность, в том что окажись рядом любой из посторонних взрослых, ничего из перечисленного случится не могло.
Итак, пообщавшись со своим новым четвероногим другом, я решился всё же выйти за калитку, с тайной надеждой встретить себе подобного индивида. Выглянув на улицу и убедившись, что она пуста и бесприютна в обе стороны, я шагнул наугад направо, к растущему у соседнего забора, высокому густому кусту. При ближайшем рассмотрении я обнаружил, что он усеян алыми продолговатыми и полупрозрачными ягодами. Это показалось мне несомненной удачей. Нет ничего более значимого, чем в таком возрасте почувствовать себя настоящим добытчиком. Ничего не стоило сбегать за кружкой и, наполняя её для мамы с папой, заодно самому наесться до отвала. Но помня неоднократные предупреждения родителей не рвать незнакомых плодов, а главное наученный собственным горьким опытом в отношении волчьих ягод и белладонны, я не стал спешить с дегустацией.
Медленно обходя куст, я неожиданно увидел мальчишку своих лет, увлечённо собиравшего в ладонь и тут же забрасывающего себе в рот ягоды. Заметив меня, он приветливо заулыбался как старому знакомому и, сообщив, что барбарис кисловатый, но вкусный, полностью развеял мои сомнения на счёт съедобности данного растения. Присоединившись к нему, я с удовольствием стал поглощать эти замечательные дары дальневосточной природы. Но не успел я как следует войти во вкус, как мой новоявленный приятель предложил пойти на соседнюю улицу, где, по его словам, располагались огроменные заросли орешника. Орехи, подумалось мне более серьёзная добыча. И не нужно никакой посуды. Наберу полную пазуху. Вот удивлю уставших с работы родителей! И мы направились к ближайшему проулку. Когда вышли на параллельную с нашей улицу, оказалось, что она была односторонней. А за ней зеленел кустарник и чуть далее стеной стоял лес. Мы направились к кустарнику. Оставалось с десяток метров. И тут мой спутник резко остановился: – "Тихо! Пошли быстрей назад, - прошептал он, указывая рукой чуть левее небольшого взгорка. Я посмотрел и увидел стоявшего в пол оборота к нам обыкновенного серого козла. Козёл смотрел куда–то вдоль улицы и лениво ковырял передним копытом обочину. Видно было, что ему очень одиноко и он страдал от скуки. Нас он не замечал и видимо был занят какими–то своими козлиными мыслями. Я возразил:- Почему мы из–за какого–то козла должны уходить? Тем более он на нас даже внимания не обращает. И вообще позор козлов бояться. – "Ага, - парировал Коля, так звали моего знакомца, - ты просто не знаешь какой он бодучий. Он всех перебодал в посёлке. В выходные он где – то прячется, а когда взрослые на работе, всех детей гоняет. И так больно бьёт!"-
Тем временем козёл не то, услышав, не то, почуяв нас, повернулся своей бородатой с аршинными рогами головой в нашу сторону. Во всей его позе не было ничего воинственного. Напротив мне показалось, он как будто лукаво и по доброму усмехался нам. Но вот нога его быстрее забила по земле. Голова склонилась вперёд и чуть набок. – "Бежим!" - Воскликнул приятель, схватив меня за руку. И от этого прикосновения меня как током ударило. Чужой страх мгновенно пронзил всё моё существо. Панический ужас охватил до самых пяток. Не чуя ног мы неслись к ближайшему забору. Вбежали в калитку. Пересекли чей-то двор и перемахнули через ограду. Краем глаза я видел, что козёл тем же путём мчался за нами. Ни мгновения не мешкая у штакетника, он тут же нашёл в нём пролом. Наверняка ему до последнего сантиметра были знакомы все окрестности. Мы преодолели ещё один забор и напрямик, по грядкам с капустой кинулись к следующему, успев взобраться на него до того, как нас настигло это чудовище. Я уже увидел двор дома, где мои родители снимали угол. Оставалось лишь спрыгнуть с полутораметровой высоты. Мой напарник, соскочив с забора уже дал стрекача, а я неожиданно зацепившись лямками за частокол, повис вниз головой. А козёл тут как тут. В промежутки между досок весело и победоносно смотрят на меня его жёлтые наглые глаза. После короткой заминки он резко ударил рогами в ограждение. Забор тряхнуло, раздался треск материи, и я на несколько сантиметров приблизился к земле. После второго удара земля стала ещё ближе. Я сжался приготовившись к жёсткой посадке, но тут заполошно залаял, видимо дремавший до сей поры пёс и появилась пожилая женщина. Меня висевшего по ту сторону забора она, конечно, не заметила, а вот появление козла на своём огороде, среди потоптанных капустных вилков, видимо возмутило её до глубины души. Она схватила, какую то палку и с криком: «Ах ты, скотина окаянная», - бросилась на козла. Тот скакнул в сторону и помчался вдоль грядок, круша всё, что попадало под копыта, тем самым нанося ещё больший урон урожаю. А я продолжал, молча висеть на заборе, размышляя, что мне предстоит испытать за порванные штаны. Что скрывать. В те годы в пролетарских семьях, в глубинке, порка считалась одним из действенных инструментов в деле воспитания детей. И они становясь взрослыми, при неудачах из-за собственных ошибок приговаривали: «Эх, мало видно в своё время получал я ремня».
Сколько бы пришлось мне так провисеть - неизвестно. Оставалась лишь ждать случайного прохожего. Но улица была по-прежнему пустынна. Кричать и звать на помощь было не в моих правилах, потому как считал такие действия, не достойными для мальчиков. И вот с надеждой осматриваясь по сторонам, я вдруг с ужасом увидел появившегося в конце улицы того самого, теперь уже знакомого мне, козла. Он бодрой трусцой уверенно приближался ко мне. Вмиг сообразив, что может произойти ближайшие секунды, я вопреки своей жизненной позиции истошно закричал. И видимо одновременно с криком произвёл несколько резких движений. Штаны тут же полностью порвались и лоб мой, соприкоснулся с утоптанным у забора грунтом. Падая, успел заметить как по направлению к козлу, гремя цепью, метнулся Казбек.
Вы когда нибудь слышали, какие звуки издаёт испуганный насмерть козёл? В моём случае он орал вполне человеческим хриплым басом и, как мне показалось, что-то наподобие: «Караул». Но не так уж свиреп и безумен был Казбек, чтобы опускаться до растерзания козла. Он прогнал его как можно дальше и вернулся ко мне. Оказывается, услышав мой крик Казбек рванул и, порвав цепь, выбежал за калитку. Благо она была в десятке метров от места моего висения. Мгновенно оценив обстановку благородный пёс вмешался в ход событий.
А вечером, после прихода родителей, начался разбор полётов. Ссадина на лбу и пришедшие в негодность штаны без вариантов говорили о том, что их наказ - не выходить со двора не выполнялся. Никакие оправдания и сетования на злого козла не могли спасти меня от экзекуции.
Но на помощь пришла хозяйка. Она объяснила, что козла того издавна дразнят мальчишки. И детей мужского пола он люто ненавидит. Правда, вреда особого не приносит, но пару раз по заднице норовит поддать. Кстати если не убегать, поворачиваясь к нему спиной, то бить не будет, постарается сзади подкрасться. А девочек вообще не трогает. Такой вот козёл. Ругать Казбека за порванную цепь она не стала. Всё таки поступок с его стороны совершён был благородный. А отец добавил, мол, теперь ты понял, что такое паника и как она вредит людям. А не струсил бы, взял в руки, какой-нибудь дрын и бежал бы козёл от тебя как чумной. И так во всём. Побеждает не сильный, а духом крепкий.
Создано 12.05.2014 15:48
